Неаполь
Неаполитанские заметки
Я полюбила его сразу как может полюбить только женщина, на уровне ощущений, не зная о его достоинствах и разумных причинах любви.
Неаполь — это свобода, доходящая до безалаберности, которая только в этом месте равнозначна естественности.
Облупленные стены и граффити были бы оскорбительны взору в других городах. Здесь это вызывает ощущение ничем не приукрашенной жизни и отличает Неаполь от других залаченных, игрушечных туристических мест. Кривые узкие улочки, развешенное на окнах белье, проносящиеся кособокие машины. Неаполь — это загорелый портовый сорванец в сапогах и с ухмылкой, он обаятелен и откровенно в лицо смеется франту в сюртуке. Архитектура центральной площади Неаполя любого историка искусства доведет до исступления.
Главный собор представляет собой Парфенон, на который нахлобучили Пантеон и украсили крыльями наподобие колоннады собора Святого Петра.
И посколько все это безобразие уже ничем испортить нельзя, за ним на холме построили неаполитанские трущобы, которые нагло таращатся из-за спины этого архитектурного шедевра.
Из окон Неаполитанской консерватории льются звуки музыки, вокальные рулады, рядом в сквере на площади стоит Беллини. Неаполь — это великий театр Сан-Карло, это завораживающие мелодичностью неаполитанские песни. Здесь все либо напевают, либо подпевают. А рядом Везувий и залив лазурного цвета с яхтами и парусами, и Кастель-Нуово в суровой изысканности напоминает о Карле Анжуйском, величии и славе королевства Неаполитанского…
Формула счастья. Капри
Мы плывем на арендованном кораблике на Капри, все пространство вокруг полно такими же суденышками, несущимися на всех парусах туда же. С каждой минутой остров приближается и надвигается на нас своими скалами, обрывистыми берегами, водопадами и гротами.
Наш капитан итальянский красавец рассказывает, что та прекрасная вилла на скале принадлежит журналисту-коммунисту и поэтому она красная. Невольно подумала, что главное не идеологические убеждения, а умение устроиться вот так, чтобы такая одинокая вилла на Капри. На наш вопрос где тут вилла Горького (еще один писатель, который тоже не плохо устроился) наш капитан удивленно пожимает плечами. Зато взахлеб рассказывает про Абрамовича, его три яхты и показывает на одну из них.
Действительно огромные прекрасные яхты стоят в отдалении, одна из них, естественно, арабского шейха, другая, тоже естественно, Абрамовича, ну а чьи же еще? Около них на привязи катера и гидроциклы к услугам гостей, виден обеденный зал, прислуга в униформе…
Моя соседка замечает, какое это счастье иметь такую яхту. А я вдруг задумываюсь, а что они целый день делают? Вот мы встаем рано и спускаемся по дорожке к морю, после купаний делаем завтрак на террасе, едем в рыбный магазин и на рынок за фруктами, болтаем с итальянцами, потом все это прекрасное и свежее готовим и поедаем в обед на веранде, обильно запивая вином, час святой сиеста и вечером снова к морю, а после в порт в маленький бар к Анжело, он болтает и улыбается нам и даже поет…
А если все уже готово и делать больше нечего, за тебя и вместо тебя все уже сделано, и в простые люди выйти вроде бы неудобно, посколько люди не те…Потом вывожу для себя формулу счастья. Счастье — это когда есть чего хотеть (да вот хоть яхту) и когда умеешь радоваться тому, что имеешь и улыбаться жизни, которая обязательно тебе улыбнется. А денег не бывает много или мало, а достаточно или не достаточно.
Неаполитанская деревня
Маленькая рыбацкая деревушка лепится на скалах и спускается к заливу. В ней — лодки рыбаков, снасти, несколько прогулочных катеров для туристов. Туристов здесь мало, главным образом, это небогатые итальянцы, несколько одуревших от лондонских туманов и дождей англичан и мы, четверо русских, живущих на вилле. Нас быстро принимают, узнают и уже начинают, улыбаясь, здороваться.
Когда ты приходишь в магазин или на рынок в первый раз, тебя встречает суровым взглядом недоверчивого крестьянина, через день легкой улыбкой, а через неделю начинают разговаривать.
В этих местах испытывают недоверие к кредитным картам, в магазине перед покупкой разговор о делах и семье обязателен. Здесь белье колышется на воздухе на фоне старинных стен и античных развалин, жизнь пробивается отовсюду и с ней увядание, как признак жизни. Здания на юге немного облупившиеся лишены той парадности и искусствености, которые свойственны, скажем, французским городам. Эта легкая запущенность их нисколько не портит и даже напротив придает вид естественности. Солнце и море располагает к южной лени, нужно бы все починить и подкрасить, да только это все равно снова скоро облупится… Здесь все говорят по итальянски и итальянские слова просто на кончике языка, по английски говорить с крестьянами просто смешно. Вас все понимают и так, обойтись можно тремя словами, было бы желание понять друг друга.
Итальянцы разговаривают жестикулируя, даже если для этого нужно бросить руль машины или мотоцикла. Сначала мы подумали, что мотоциклист впереди что-то нам показывает, потом поняли, что он беседует с сидящей сзади девушкой. В Петербурге льет дождь и оттого все это буйство красок, цветов, море и нескончаемое солнце становятся особенно ценными. Кожей впитываешь солнце и запоминаешь ароматы, прикосновение ветра, шум волн, потом зимой все это пригодиться!